По волнам моей памяти
В СССР существовали, так называемые, планово- убыточные предприятия. Это предприятия, которые выпускали заведомо убыточную продукцию. Кто-то может подумать, что убыточность была связана с недостатками производства. Были и такие предприятия. В основном же планово-убыточные предприятия могли выпускать свою продукцию, делающую производство рентабельным, но были убыточными, потому что так было нужно государству. Убыточность в большей части касалась производства товаров народного потребления и продукции оборонной промышленности. Эта убыточность закладывалась в планы народного хозяйства и учитывалась при составлении годовых и пятилетних планов.
Я помню в Ленинградской области существовало двадцать одно планово-убыточное предприятие В Кировском районе, где были оборонные предприятия, существовали несколько таких планово-убыточных предприятий. Во Всеволожском районе, который был напичкан громадными оборонными предприятиями. Все они были убыточными. В Гатчинском районе, убыточным был не мебельный комбинат, на котором стал работать будущий министр обороны Сердюков, а другие мощные оборонные предприятия, работающие на космос, делающие комплектующие для судостроительных заводов. Поскольку была установка партии и правительства снижать и даже ликвидировать убыточность, где это было возможно своими силами, то от таких предприятий требовали, чтобы они перестроились, к власти пришел Горбачев, и делали ширпотреб из космических материалов, кастрюли и сковородки. Тефаль уже тогда был известен оборонной промышленности. Модные когда-то «портфели-дипломаты» стал выпускать гатчинский механический завод, эта продукция шла по цене приносящей предприятию хорошую прибыль. Бывшего первого секретаря Гатчинского горкома партии, потом директора завода заметили, его талант организатора производства был оценен и скоро он стал председателем облисполкома. Потом при Ельцине возглавляя протокольный отдел канцелярии президента. Планово-убыточными были многие леспромхозы, карьеры и другие производства строительной индустрии.
Это была политика государства. Нас в институте учили какому-то бреду, все было поставлено с ног на голову. Плановая экономика предполагала всевозможные кульбиты, например, как правой рукой чесать левое ухо и другим фокусам. Все от швейной иголки и канцелярской скрепки распределялось по фондам. Фонды – это было всё. Если у тебя есть фонды ты человек, если не было, ты говно и плохой снабженец. Я помню, как ездил в Минздрав защищать заявку на материальные ресурсы, а практически выбивал для института в Песочном, в котором работал начальником отдела снабжения и комплектации, эти самые фонды на химреактивы, живность: кроликов и собак, корма для них и не одну тысячу яиц с эмбрионами, которые получал в Рапполово, ученые на этих яйцах двигали науку вперед. В лабораторном корпусе, где с такими яйцами работали ученые, в праздники пахло кухней, яичницей, жареной крольчатиной. Меня тошнило, когда научные сотрудники, кандидаты и доктора наук разделывали ещё теплых кроликов. Они, как снимают индейцы скальп, привязывали за ноги кроликов к крану над раковиной и сдирали с них шкуру. Из ученых получились бы хорошие меховики. Шили бы себе шубы и не тужили. Но частное предпринимательство строго преследовалось, наказывалось в уголовном порядке большими сроками. Шкуры кроликов актировались и публично сжигались. Меня просили, когда я ездил в Рапполово, чтобы не брал яйца с эмбрионами, а только свежие. Яички из-под курочки. Мзда за услугу была одна. Исследователи эмбрионов наливали мне требующееся для моих опытов определенное количество спирта, в отделе снабжения существовал прейскурант на подобные услуги, его все отделы знали наизусть.
Заявка в Минздраве удовлетворялась от силы на треть. В результате клиника института должна была побираться или что-то придумать. Особенно нового придумывать не приходилось. Когда я садился в поезд, меня сопровождали назначенные заместителем директора института помощники. Их помощь заключалась в том, чтобы они помогли мне затащить бутыли, двадцати литровые, со спиртом в поезд и в Москве помогли доставить их в Рахмановский переулок, где и сегодня размещается Министерство здравоохранения. Повадки чиновников министерства тогда были мягче. Брали борзыми. Денег не требовали. Так жила вся страна. Институт получал полторы тонны в год чистого ректифицированного медицинского спирта. Я чуть не спился, защищая потребности института в необходимых для науки материальных ресурсах.
Среди подопытных животных в виварии был козел. Сено для него мы получали тоже по фондам, ездили за ним в Псковскую область. Ближе к институту получалось, что трава не растет. В институте были две кухни для больных и для животных. В те времена для животных отечественная консервная промышленность ничего не выпускала. Для животных на мясокомбинате по фондам получали так называемые субпродукты . Это печень, почки, вымя, сердце. В стране купить кусок мороженного мяса было большой проблемой, а тут субпродукты, то что совки ели только по праздникам. Жопы поварих не проходили в стандартную дверь. Они вечно ходили с синяками. Просили меня: — Разотри, а то муж побьет, приревнует, скажет, мужики щиплют.
Остальное в продолжении очерка.
Дом-утюг|Ностальгия Камбэк года: Владимир Якунин